Если, как мы видели, в понимании специфики сказки как жанра в истории нашей науки были достигнуты некоторые успехи, хотя вопрос и не может еще считаться разрешенным окончательно, то в другой области, а именно в области изучения состава сказочного эпоса и его деления (систематизации — ред.) ничего существенного со времен Афанасьева не
Отрицательное отношение к новому течению сказывается уже в его рецензии на работу Стасова (см. «Отчет о двенадцатом присуждении наград графа Уварова»). Он отказывается признать метод Стасова сравнительным. Заимствование для Буслаева — «случайный» факт. (Эти слова повторены и в предисловии к «Народной поэзии» и в рецензии на «Илью Муромца» О. Миллера.) Это значит, что для Буслаева [...]
Сказания, предана. По установленному выше признаку к сказке не может быть причислен еще один жанр, часто с ней связываемый, жанр, который правильнее всего было бы назвать преданием или сказанием. Сюда мы отнесли бы рассказы, которые выдаются за историческую истину, а иногда и действительно ее отражают или содержат. Если легенда родственна духовным стихам, то предание в [...]
Отношением к фольклору римской комедии позднее занимался академик М. М. Покровский.
В указанных дореволюционных работах принцип стадиальною изучения сказки еще не осознан. Только в советской науке этот принцип получил полное развитие. Русская классическая филология наших дней не представляет собой «филологии» в узком смысле этого слова. Народное творчество изучается как одна из основ древней литературы. Фольклор приобретает [...]
Афанасьев считал эти сказки разными, в указателе Аарне-Андреева они тоже показаны как разные. Между тем если попытаться логически определить, чему подвергается девушка, то можно прийти к заключению, что действия эти во всех случаях одинаковы: она подвергается испытанию, за которым следует награждение, если испытание выдержано, и наказание, если оно не выдержано. Испытание, награждение и наказание — [...]
Вопрос о происхождении волшебной сказки в целом поставлен в монографии В. Я. Проппа «Исторические корни волшебной сказки».
Отличие этих работ от английских состоит в том, что сходство сказок объясняется не единством человеческой психики, а ее закономерной связью с формами материального производства, ведущими к одинаковым или сходным формам социальной жизни и идеологии.
Несколько иной тип яги мы имеем в тех случаях, когда она сама затаскивает к себе в избу детей или когда к ней попадают заблудившиеся дети. Она хочет их изжарить и съесть. Дети всегда спасаются, иногда засовывают ее в печь и, убегая, прихватывают с собой волшебное средство, спасающее их от погони, а иногда и какие-нибудь сказочные [...]
Мифы зарождаются уже в первобытном обществе. Кстати, миф, подобный античному мифу об Орфее и Евридике, имеется у североамериканских индейцев. Герой этого мифа — не певец, а обыкновенный человек. Когда у него умирает жена, он совершает очистительное омовение и проникает живым в царство мертвых. Он благополучно, несмотря на различные препятствия, приводит свою жену обратно.